Теплый летний ветер гулял по прибрежному городу. Он шелестел густой листвой деревьев, гонял синие волны на море, нес на себе чаек, передавал их сообщения товаркам. Развлекаясь этим летним солнечным днем, он играл с невесомым подолом твоего сарафана, путал пряди рыжих волос, закрывая ими лицо. Ты смеялась и мотала головой, вдыхая свежий морской воздух. Впервые ты видела море. В душе чувствовалась та же свобода, которой был наполнен ветер. Свобода и спокойствие. Твой спутник жмурился от ослепительного южного солнца и теребил темную легкую футболку, но по глазам его все же было видно довольство. Они любовно осматривали морскую ширь издалека.
Тебе было легко подниматься по горной тропинке в самый разгар дня. Ноги немного гудели, но неизвестность и окружающая красота не позволяли обращать на это внимание. Твою руку уверенно держала бледная и тонкая. Это придавало уверенности, что интерес спутника к прогулке еще не иссяк.
Периодически на краях тропинки показывались палаточки, а иногда целые лавки, с творениями местных ремесленников, мастеров украшений или художников. Ты подходила к каждому, ища что-то уникальное, подходящее. Так на запястье твоего сопровождающего появился кожаный шнурок затейливого плетения с металлической подвеской в виде местной руны, означающей «верность».
Тропинка поднималась все выше, пейзаж становился все более диким. Скоро уже совсем не встречалось хозяев прилавков, кидающихся к туристам с улыбкой и провожающих к своему товару. Но ветер доносил бриз и крики чаек даже сюда.
Вдалеке справа от дороги забрезжила какая-то желтая выцветшая вывеска. Как ни напрягла ты глаза, различить буквы на ней ты смогла, лишь будучи шагов за десять от лавки.
«Дядя Дросс»
Улыбнувшись спутнику, ты пообещала, что это последняя лавка на сегодня, ведь вас уже заждалось море. Толкнув старую дверь, отворившуюся абсолютно бесшумно, не смотря на насквозь ржавые петли, ты шагнула в прохладную, пахнувшую древесиной, пылью и лаком комнату. И тут же вскрикнула.
Из всех окон и щелей бил свет, не оставляя ни единого темного пятнышка. Он отражался в нескольких зеркалах, стекле прилавка, но еще он отражался в глазах. В глазах на полках под потолком, в глазах на столах и стульях и даже в глазах на полу. В голубых, карих, зеленых. В лиловых, красных, черных. В глазах застывших, немигающих. Кукольных.
Вся лавка была заполнена совершенно разными куклами: сидячими и стоячими, жутко бледными и смуглыми, ростом с человека и поместившимися бы у него в ладони, в богатых одеждах, отделанных сверкающими каменьями и прикрытые лишь белой простыней. Весь этот мир пристально смотрел на своих гостей. Твой спутник неуютно выдохнул и поежился.
За прилавком отворилась дверь, и оттуда вышел мужчина лет шестидесяти. На хлопковые брюки и рубашку был надет фартук, покрытый налетом из какой-то светлой пыли и редкими мазками застывшего лака.
- Я могу Вам помочь, молодые люди? – старик приветливо улыбнулся, вытирая руки.
- Нет, мы верно ошиб…
- Спасибо, но я сначала хотела бы осмотреться, - ты перебиваешь, но даже не замечаешь этого. Ты слишком заворожена. Медленными шагами ты движешься по периметру лавки, останавливаясь взглядом на каждой ее жительнице, киваешь, как бы знакомясь. Чувствуешь за спиной недовольное топтание, и ты понимаешь его. Ему жутко под этими взглядами.
У южной стены ты замираешь. Твой взгляд прикован к светло-карим глазам. Их обладательница сидит на полке, прямо напротив твоего лица. Нежные босые ноги свешены. Одной ручкой она держится за металлический каркас на стене, а другую… Другую она протягивает к тебе. Этих медовых глаз, оттеняющих персиковые кудри, этой руки, что держит она перед собой, хватило, чтобы ты пропустила несколько вздохов. Облака нежнейшего шифона, которыми покрыто ее тело, казались эфемернее райских покрывал.
Но глаза… Глаза гипнотизировали, глаза дурманили, глаза говорили.
«- Ты так давно здесь сидишь…
- Ты даже не представляешь насколько.
- Но зачем?
- Я сижу, потому что я жду. Я должна ждать.
- Но чего ты ждешь?
- Любви. Я жду, что меня полюбят. И когда это случится, мне незачем будет больше здесь сидеть. Меня заберут».
Глаза гипнотизировали, глаза дурманили, глаза говорили. Ты смотрела и смотрела в них. Они излучали тепло. Они выливали его на твое сердце, что билось все сильнее. И в твоем сознании стали всплывать очевидные вещи: «Я знаю, почему ты сидишь так долго. Я знаю, чью любовь ждешь ты. Я пришла сказать, что люблю тебя…»
«Думья». В тебе поселилась уверенность, что именно так зовут маленькую красавицу.
«Я люблю тебя…»
Резкий рывок выдернул тебя из омута чувств, и, ничего не понимая, ты не противилась, когда спутник, извинившись перед лавочником, вытянул тебя на улицу.
«Я люблю тебя…»
В голове всю дорогу до отеля царил сумбур. Ты не понимала своих мыслей в той странной лавке, ты пугалась их, но в то же время ты не могла прогнать образ медовых глаз из своих мыслей. И тихий голосок, нагнавший тебя у двери: «Я люблю тебя…»
***
Вещи сложены с вечера, сувениры друзьям упакованы, завтрак благополучно пропущен, так что последнее отпускное утро можно понежиться в постели. Но тебя не покидало чувство, что ты что-то забыла. Несколько раз ты проверила дорожные сумки, документы, все было в порядке. Чтобы не нервничать, ты тихонько вышла из номера, стараясь не потревожить родного человека. «Нужно проститься с Думьей».
Медленно ты побрела по уже знакомой горной тропинке, любуясь последний раз морем, горами и полетом чаек. Дружелюбно улыбалась торговцам, отказываясь пройти к их палаткам. Когда вдали показалась желтая вывеска, твои ноги сами стали прибавлять шаг, так что к двери ты практически подбегала. Зайдя внутрь, ты увидела старика, шившего за прилавком миниатюрный фрак.
- Юная леди, - хозяин благосклонно кивнул и приподнялся, отложив шитье.
Ты непонимающе уставилась на полку на южной стене. Она пустовала.
- Скажите, а где Думья?
- О, знаете, она упала в тот же вечер, когда Вы были у нас первый раз. Видимо резинка ее руки ослабла, вот бедняжка и разбилась… - но увидев твои глаза, старик поспешно продолжил, - Вы не переживайте, у меня еще куча кукол на этих полках.
Ты нахмурила лоб и вышла, ничего не сказав. В голове крутилось лишь: «Я жду, что меня полюбят. И когда это случится, мне незачем будет больше здесь сидеть».